С
первой строчки автор даёт нам понять, что представляет собой хозяин дома.
Во-первых, он учитель. Но авторская оценка учительского труда снижена: хозяин
дома – учитель чистописания. Когда, где и кто серьёзно относился к
чистописанию? Пусть бы он был учителем математики или словесности. Мало того,
что он учитель чистописания, он ещё и Ахинеев. Чехов умеет сгустить типическое
до одной клички; в рассказе мы видим, как сочетание имён и фамилий создаёт
комический эффект. Ассоциативный ряд говорящих фамилий
интересен.
Ахинеев
– ахинея (вздор, бессмыслица);
Сергей
(с римского – высокой, высокочтимый);
Капитон
(из латинского – большеголовый).
Говорящая фамилия героя вступает в
противоречие с именем и отчеством.
Жених
– учитель географии Лошадиных… Гость – учитель математики Тарантулов. Фамилии
несут на себе экспрессивную окраску. «Что ни фамилия, то образ, что ни имя –
ищи смысл». Учитель словесности Додонский. Звуковая оболочка очень напоминает
слово Долдонский. Составим словообразовательную цепочку по слову «Додонский».
Додонский – Долдонский – долдон. В словаре под редакцией С. Ожегова читаем:
долдон -
1.
То же, что оболтус.
2.
Человек, упрямо повторяющий одно и то же, а так же вообще надоедливый болтун.
Фамилия учителя словесности показывает
читателю его доминирующее качество. Именно он «объяснял гостям случаи, когда
часовой имеет право стрелять в проходящих».
Учитель математики Тарантулов, будучи гостем на свадьбе, рассказывал старинные
случаи «погребения заживо». В мире героев Чехова каждое слово стоит на своём
месте. Параллель «Тарантулов – страшные истории» очевидна. Составим
словообразовательный ряд и найдём исходное слово. Тарантулов – тарантул.
«Тарантул» – паук из семейства пауков – волков. Мы прослеживаем систему
писателя – через говорящие фамилии показывать читателю человеческую суть
литературного героя.
А вот жених носит вполне распространённое на Руси имя Иван, отчество Петрович,
но опять же, фамилия Лошадиных вносит диссонанс. Вроде бы и ничего негативного
в ней нет, но читателю она не нравится. И читательское воображение дорисовывает
портрет жениха: «…напоминающий лошадь…, работяга…, непривлекательный внешне…,
скорее всего, и внутренне тоже».
Великий мастер, Чехов в рассказе «Клевета» не даёт нам ни
одной портретной характеристики,
но герои понятны и прозрачны, даже без описания внешности.
Ещё один герой представлен нам как «стриженая голова помощника классных
наставников Ванькина».
Только одна деталь «стриженая голова» в совокупности с фамилией Ванькин даёт
большую информацию к размышлению. Обращаю внимание: должно быть, человек
Ванькин весёлый, любопытный, лёгкий, не умеющий просчитывать ситуацию.
Пренебрежительное разговорное «Ванькин» в сочетании со «стриженой головой» и
любопытством, вызывает у читателя улыбку.
В рассказе «Клевета» определённо вырисовывается два плана: внешний
– комический и внутренний – трагический. Создание второго, трагического, плана
достигается большей частью с помощью неожиданной концовки или своеобразной
детали. Чеховские детали – это его пристальный
интерес к человеку, где важно всё. Её назначение – правда безусловная и
честная. Очень неожиданно деталь в «Клевете». Она контрастирует с общей
картиной ««свадебного веселья»… сидя рядом на диване, спеша и перебивая
друг друга рассказывали гостям случаи погребения заживо»…; в другой комнате учитель словесности Додонский
«объяснял гостям случаи, когда часовой имеет
право стрелять в проходящих». «Разговоры…страшные,
но весьма приятные».
В
экспозиции нет никаких иллюзий: деталь
чётко показывает, что действие будет связано с чем – то неприятным, но
одновременно и «приятным».
«Ровно
в полночь хозяин Ахинеев пошёл в кухню поглядеть, всё ли готово к ужину». Словосочетание
«ровно в полночь» символично, оно несёт на себе подтекст. Это не только завязка произведения.
Именно «ровно в полночь», вспоминая мифологические сюжеты, появляется всякая
нечисть, открываются клады, происходят превращения. Двойной смысл несёт на
себе, происходящее, но главный герой, хозяин Ахинеев, чувствует себя вполне
спокойно, не предвидя никаких неприятных ситуаций.
Тонкий
психолог, Чехов ведёт своего героя к развязке через
внутренние монологи. «Это про меня!.. Про меня, чтоб его разорвало!А та и
верит…верит! Смеется! Боже ты мой! Нет, так нельзя оставить… нет… Нужно будет
сделать, чтоб ему не поверили… Поговорю со всеми с ними, и он же у меня в
дураках – сплетниках останется».
Проанализируем
этот внутренний монолог. Во-первых, обилие восклицательных предложений говорит
о сильных чувствах, которые испытывает герой. Во-вторых, паузы (знаки
умолчания) говорят о том, что он нервничает, паникует, то есть его
психологическое состояние нельзя назвать спокойным. В-третьих, лексические повторы
(… про меня! Про меня..!), (…верит… верит!) указывают на пограничное состояние
героя: про него говорят или не про него? Верят Ванькину или не верят?
Междометное выражение показывает крайнюю степень паники. «Боже ты мой!». А
фразеологический оборот остаться в дураках адресован Ванькину, но
читатель не верит, что именно Ванькин останется в дураках. Среди нейтральной
лексики, которой Чехов рисует психологическое состояние героя, «затесалось»
просторечное «…чтоб его разорвало», что показывает крайнюю степень
возбужденного состояния героя.
И…
оправдательные речи с гостями. Его речь напоминает речь
провинившегося школьника, так как она насыщена паузами, недоговоренностью,
уничижительной интонацией. «Ха-ха-ха». Так Ахинеев всем объявил – объяснил, что
он не целовался с кухаркой, что Ванькин ошибся, и успокоенный, «проводил после
ужина молодых в спальню, отправился к себе и уснул, как ни в чём не повинный
ребёнок».
Примечательна
фраза: «Через какие-нибудь полчаса» уже все гости знали историю с осетром и
Ванькиным. Далее мы узнаем, что история не закончилась просто так. Директор высказал
своё отношение по поводу «связи» Ахинеева с кухаркой.
Личность
директора мы видим через обращение его к учителю Ахинееву. «Вы извините… Не мое
это дело, но все-таки я должен дать понять… Моя обязанность… Видите ли, ходят
слухи, что вы живете с этой… с кухаркой… Не мое это дело, но… Живите с ней,
целуйтесь… что хотите, только, пожалуйста, не так гласно! Прошу вас! Не
забывайте, что вы педагог!».
Его
постоянные «Вы извините», «Не мое это дело…» говорят не о твердости характера,
каковым должен обладать директор, а о его неуверенности в себе. Он не может
прямо высказать свое мнение учителю, он делает это какими-то обходными путями,
с массой абсолютно лишних слов.
Большое
внимание обращает на себя частица ли (Видите
ли…), характеризующая директора как подхалима, подлизу. Его речь, как и
внутренний монолог Ахинеева, содержит обилие пауз (знаков умолчания),
восклицательных предложений, которое показывает нам директора таким же, как и
Ахинеева, но большое значение имеет то, что они находятся не в равном положении
на службе, и, что безымянный директор, судя по его речи, совершенно не
заслуживает своей должности. И в то же время директор, обращаясь к Ахинееву,
говорит: «Не забывайте, что вы педагог!», что показывает еще большую чеховскую
иронию по отношению к героям. Директор употребляет глаголы повелительного
наклонения («живите…», «…целуйтесь…», «не забывайте…»), имея в виду совершенно
другое. Он боится.
Боится слухов, боится за свое место, боится начальства. Это и есть чеховский
подтекст, который является тоже способом характеристики героя.
А
дома жена Ахинеева тоже высказала своё отношение к происходящему. Ее речь
насыщена риторическими вопросами: «О чем задумался? Об амурах думаешь? О
Марфушке стосковался?». «И шлёп его по щеке!».
Выходит
Ахинеев без вины виноватый? Героя занимает вопрос, кто насплетничал: «Но кто
же? Кто?.. Кто же?».
- Кто же? – спросим и мы читателя…
Так
элегантно заканчивает Чехов рассказ, и нам вместе с автором хочется сказать
Ахинееву: «Да, ты и насплетничал, ты и виноват, потому что ты боишься. Боишься
Ванькина, боишься молвы, боишься директора, боишься жены – вообщем жизни».
Как
свидетельствует проведенный анализ, примеры, комментарии, можно заметить, что
личность учителя на страницах ранних рассказов отнюдь не героическая и не
романтическая. Это человек не подвижник, он бездуховен. Его рабская психология
не позволяет ему выпрямиться во весь рост, идти по жизни смело, иметь свое
суждение. Он боится всех и всего: начальника и жену, сослуживца и соседа,
общественного мнения и косых взглядов. Такой учитель не сможет заронить в душе
своего ученика «зерно свободы», так необходимое каждому…
Для написания данной исследовательской работы были
изучены монографии о творчестве А. П. Чехова, отобран и систематизирован
материал, дан подробный анализ рассказа «Клевета». В ходе работы выяснялся
вопрос, каким же показан учитель на страницах ранних чеховских произведений.
Рассмотренные рассказы (пусть не в полной мере), однако, дают представление о
личности учителя.
В контексте истории и времени был использован в качестве
иллюстрации материал из журнала «Отечественные записки» №4, 1882.Таким образом,
была прослежена цепочка: школа – учитель. Умение Чехова говорить о главном
лаконично в своей особой творческой манере способствовало достижению главного:
увидеть, каким предстает учитель в чеховских произведениях.
Особенности композиции рассказа, проблематика, стиль и
лексика, речь и психологическое состояние героев, внешний мир с его звуками и
запахами, говорящие фамилии, трагикомический финал – является тем калейдоскопом
красок, в центре которого личность героя (учителя). Чехов пишет просто, но
заставляет читателя задуматься о жизни…
Таким образом, эта исследовательская работа дает
возможность:
- использовать фрагменты работы в
качестве иллюстративного материала на уроках литературы;
- формировать у учащихся умение
анализа литературного произведения в контексте истории;
- вызвать интерес к личности учителя в
произведениях Чехова.
Список источников и литературы
1. Г. Бердников. «Чехов» «Жизнь
замечательных людей», М.: «Молодая гвардия», 1974
2. М. Семанов. «Чехов в школе»,
Учпедгиз, 1964
3. Н. Скатов. «Нужен Чехов», Литература
в школе, №7, 2004
4. А. Чехов. Полное собрание сочинений
в 30 томах, том второй М.:1975
5. А. Чудаков. «Антон Павлович Чехов»,
М.: «Просвещение», 1987
6. К. Чуковский. «Современники», Минск:
«Народная асвета», 1985
7. ж. «Отечественные записки»,
С.-Петербург: №4, 1882
